Все стихи

Как будто есть простенок во Вселенной, Где мы стоим, ветрам не достяжимы, И можно говорить, меняя темы, И целовать, не экономя силы. И помнить тех, кто спас тебя над бездной, И жизнь — жить, и радоваться точно, Что можно быть свободным, бесполезным, И проверять весь этот мир на прочность.

Напиши говорит о сердце Четыре строки Я сажусь и как то писать не с руки Я ищу слова выверяю суть Но они увы не находят путь Не текут не движутся тишина В этой комнате сумерки в два окна Разливают зыбкую синеву Погружая в мысли меня саму Подымая занавес над мечтой Я стою и чувствую не покой Я внимаю нотам, полутонам Мое сердце дом мое сердце храм Мои стопы чувствуют жар камней Колокольный звон что молитв сильней Мое сердце звонкое бытие Мое сердце кажется не мое Мое тело кажется лишь транзит Не зовет не плачет и не болит Но я внемлю голосу твоему Я смотрю на ужас и не бегу Тополь машет листьями во дворе Сердце так порывисто в ноябре В ноябре безудержна жажда жить Быть в объятьях ласковых и любить

Что бы собрать себя до целого, Я принимаю себя малого, И понимаю: нет тут белого, А чернота — цвет снега талого. А после — будет многоцветие, А после — ставят многоточие, И все уместны междометия, Невинность кажется порочной. Я принимаю свою целостность, Как мозаичное строение, И мужество вбирает женственность, Как Богом данное явление. Я принимаю себя слабого И в этой слабости — всесильного, Как воробья в запале храброго И как кота — всегда тактильного. Я принимаю одиночество, Я принимаю боль познания, В молчании — скромную доходчивость И силу детского дыхания. Я принимаю всё и полностью, Согласно умыслу творения, И в этот миг брешь в чёрной пропасти Закроет звук стихотворения.

Покуда я сверху — то я выбираю путь к наслаждению, Покуда я сверху, я задаю темп движению, Покуда я сверху — будет совсем не скучно, Просто быть сверху — вот то, что нужно. Чувствовать тело твоё — безграничное, плотное, сильное… Ну а когда-нибудь просто прими меня, Чтобы я стала ещё одним твоим комом, Стала частицей тебя, а ты — моим домом. Ну а пока я сверху — я задаю ритм, Слушай меня, Земля, — шёпот моих молитв.

В глубины вод впадает свет, И я стремлюсь ко дну, И я ищу того, что нет — Покой и тишину. И я под толщей воды Могу принять, как есть, Все эти странные коды, И в них благую весть О том, что можно не грести, Быть полностью пустой, Все, что не надо, отпустить И обрести покой. И воды вынесут меня, И солнце будет греть, И будет «почему» и «для», Смогла не умереть.

Подчинение, власть и кнут Ждут хозяина жизни, ждут. Тот кто сверху пиздат и крут, Остальным пепелище тут. Но все это Сансары круг, Путь от боли и до разлук. В онемении пальцев рук, В бесконечности вечных мук. Слышишь хохот из глубины? Чуешь дрожь посреди спины? Искра света сильнее тьмы, Мы в душе не хотим войны. В нашу жизнь молоко и мед, Ждём спасителя, что вольет. Рефлекторно сосок берет Новорождённый, жадно пьет. И не ведает что война, И не ведает что пизда, И что нету у бездны дна, И что участь у всех одна, Я свои три копейки слов Положу на скрижаль основ. Для своих дочерей, сынов, И для мира в сердцах врагов.л И для мира внутри меня, Потому, как весь мир есть Я.

Ночью спускается сознание в чресла, Как животное чувствую себя в теле. И все кажется, будто я умерла и воскресла. Ущипни меня, дабы проснуться на самом деле. Скоро станет мокрой кровать и простынь. И дыхание выльется в звон вибраций. К наслаждению, у каждого своя поступь, У рождённых встречами наслаждаться. У таких столь различных и все же близких, На минуты влечения, в миг оргазма. На губах соленый вкус, самой жизни, Ощущение счастья, оно заразно.

Человеколюбие на исходе, По сусекам скреби и не будет горсти. Каин, Каин где брат твой ходит? Никого не жду я сегодня в гости. Никого не жалко, у всех пунктиром, Предначертан путь, через звезды ночью. Когда любишь кажется - владеешь миром. Все возможно конечно, но это не точно. И как капля в поисках океана, Между засухой мечешься и морозом. Ты же видишь тут вместо сердца рана, А у психики признаки все невроза. Человеку каждому по планете, Аутизм комфортен ни слова боле Мы живем без взрослых, чужие дети. От того есть в мире так много боли. Океан слагается по частицам И лицо любви есть лицо принятия. Если зависть, то только парящим птицам Что открыли крылья, как для объятья.

Мир сужается — до чая, До тарелочки с пирожным. На вопросы отвечая, Я смотрю на невозможное. Я смотрю — в себя, не падаю. Это, кажется, победой. И волнительно, и рада я, И торжественно — обедаю.

Я в пустоте, я — пустота, Я — меня нет, и я — дыхание, Всепоглощающая темнота, Луч, освещающий сознание. Я принимаю и даю, То отпускаю, то взываю, То ненавижу, то люблю, И ничего совсем не знаю. О том, чтоб так наверняка, Мол, борщ влюбляется в сметану, И сколько соли класть в слова, Чтоб не щипало ваши раны. Какое правило пера, За что казнить, вести на плаху, Или за что давать пора Геройский орден на рубаху. Я ошибаюсь в мелочах, Хотя какие там ошибки, Ведь просыпаюсь по ночам И просыпаюсь от улыбки. И среди вихря всех проблем, Нет, я не жалуюсь — ликую, Что вопреки всему я ем, Влюбляюсь, мыслю, существую!)

У победы сладок вкус, Но кровь горчит. Победитель кровью пьян И кровью сыт. Он рождённый Для объятий и любви Держит руки на весу, Свои в крови. Демон демона Обнимет и поймет. Там, где битва, Молоко течёт и мёд. Там, где слово, В плоть, как в масло, Входит нож. Всё не ново, всё бывало, Всё пиздеж. Заболтают, укачают, Усыпят. Поволокой затуманен Станет взгляд. Там, где было — там Прибудет. По сему, Ты не бойся у окна смотреть На тьму.

Квота на нежность пугает до безобразия. Я прикасаюсь к тебе своим демоном. В скулах моих живёт Азия — правит желание изысканно, смело. Я расхожусь, расщеплюсь в параметры. Я даю поле со мной мутировать. Я говорю тебе, мой темпераментный, и размышляю: казнить или миловать? И нагнетаю по траектории, и поглощаю тебя неистово. Быть избирательным нам позволено — глупыми, честными, дерзкими, чистыми.

Детка, возьми ментальные костыли — мир размывается акварельно. В этой галактике мы одни, всё априори летально, смертельно. Хочешь почувствовать пустоту? Хочешь быть даже желанным самым? Мы представляем собой суету перед великим сакральным храмом. Ходим в периметре от и до, дышим, пульсируем, выбираем. Чувствуем кожей опять не то: воздух вибрирует, осязаем. Выход в рутину похож на смерть, и послевкусие чуть горчит. Я забираю способность сметь, право влюбляться — а значит, жить.

Когда заведу себе крокодила И буду кормить его свежей плотью, Забуду про тех, кого я любила, И стану гулять с ним по мелководью. И стану задумчивой и счастливой, И буду мечтательно считать прибыль, Шепча на ушко: «Покушай, милый». А вы вот так же прожить смогли бы? Все эти весны и эти зимы — Игриво, радостно, честно очень, Как будто Богом самим любимы, И вы — взаимны, без заморочек.

На этом серебряном блюде с каймой, На тонком прозрачном фаянсе Я гордо несу запечённую боль, Что больше её не боятся. Ты рядом свидетельствуешь бытие, Мы песни поём и плачем, И мы разделяем моё, не моё, Чтоб качественно и иначе Все импульсы сердца идут к земле. Живое живым присуще, Я кланяюсь свету, сияю тьме, И думаю о грядущем

Быть в разности привычно, но не суть. Смотрю, как меч в руках умеет ранить, а губы шепчут: «Просто рядом будь, чтоб властвовать, пленять меня и править». Какое волшебство — любимым быть! Какая искушающая сила, что хочется её благословить, чтобы она по сокам тела плыла. Листва шумит, прозрачен негой день, и бытие весьма невыносимо. В себя вбираю солнечность и тень, что облака отбрасывают мимо.

Вот тебе отрез, крои и шей, Вот тебе материя мирская. В этом мире серых плотных тел Просто повезло, что ты живая. Вот тебе иголочка и нить, Ты сшивай судьбе, не возражая. Очень важно научиться жить, Шить на ощупь, ничего не зная. И стежок приходится к стежку, Вышиваю шелковой я гладью, И, закрыв глаза, к себе бегу. Бог заплачет на изнанку, глядя.